Рубрика: Лекции и статьи

Работа со страхом: экстренные ситуации, здоровье и экономика

Бхикшуни Тубтен Чодрон

Эти объяснения – отредактированный отрывок из учений досточтимой Тубтен Чодрон по теме страхов и его разных видов

Наш ум, как вы знаете, придумывает всевозможные причины для страха – назовите что угодно, и наш ум этого сможет испугаться. Интерес представляет само слово «страх» — по-тибетски джигпа. Родственный этому тибетский термин – джигме, которое означает «бесстрашный/бесстрашная». Интересно, что джигпа, или страх, при перечислении списка из 51 умственного фактора как отдельный пункт не упоминается. Разумеется, список этот состоит из понятий, которые способствуют обретению освобождения, и понятий, которые обретению освобождения противоположны. Вы, возможно, скажете: «Я считаю, что страх – это большое препятствие для достижения освобождения». Не знаю, в чем тут дело: может быть, в наше время люди боятся больше, чем в прошлом – хотя все омрачения всегда были присущи всем.

Дело не в том, что у нас больше или меньше страха, чем у людей прошлого – просто они, возможно, проявляли свой страх иначе. Думаю, страх в очень значительной степени связан с привязанностью, гневом, нехваткой уверенности в себе и другими всевозможными умственными факторами. Таким образом, мы можем считать страх одним из умственных факторов и соотносить его с остальными; он не входит в традиционный список – но это не означает, что нам не следует уделять ему внимания. Я немного расскажу о преодолении страха и о том, как перестать выдумывать несуществующие страхи.

Хорошо отметить что слово «страх» вовсе не обязательно должно всегда подразумевать нечто дурное. Тибетский термин джигпа может использоваться и в хорошем смысле. Например, когда мы говорим о возможности перерождения в низших царствах и о том, что это повод принять прибежище, используется именно слово джигпа. В этом случае составное понятие можно перевести как «страх перед рождением в низших царствах».

Панический страх

Разумеется, мы также ассоциируем страх с паникой, с потерей самообладания. Тогда, слыша о страхе перед рождением в низших царствах, мы возвращаемся к тому, как нас в шесть лет водили в воскресную школу и пугали тем, что мы попадем в ад, если украдем несколько конфеток. В буддизме смысл не таков.

Я упоминаю об этом, потому что мы очень часто берем христианские слова или христианские понятия и привносим их буддизм, в то время как буддизм говорит о чем-то сходном, хотя смысл не в точности одинаков. Страх – один из примеров этой склонности, потому что в буддизме осознание угрозы рождения в низших царствах заставляет вас гораздо осторожнее относиться к своему поведению, делает вас гораздо бдительнее, гораздо внимательнее. Благодаря этому ваш ум в большей степени сосредоточен и спокоен – ведь он хочет сделать что-то добродетельное. В то же время, если под страхом подразумевается паника – в духе «Ааааа, я рожусь кошкой!» и «Я паникую по этому поводу и не хочу, чтобы это произошло, а потому сожмусь и заставлю себя практиковать Дхарму» – такой подход не сработает; не на это нас старается побудить Будда. В этом вопросе нам нужна огромная ясность.

Используем другой пример: вы выезжаете на трассу. Присутствует ли у вас ощущение угрозы, которая возникает, если вы невнимательны? Надеюсь – в противном случае не хотела бы находиться с вами в машине! Если вы не понимаете что отсутствие внимательности на трассе подразумевает определенную опасность, я, уж простите,  с вами не поеду. Подобное осознание опасности – это нечто хорошее. Большинство людей, будучи зрелыми взрослыми, не паникуют по поводу выезда на трассу, но осознают наличие определенной опасности.

Перевод понятия «страх» в буддизме

В некоторых случаях буддийское понятие «страх», возможно, должно переводиться как «осознание опасности», а не как «страх». Смысл, однако, в том, что мы осознаем возможность переживания страданий. Осознавая эту возможность, мы желаем избежать создания причин страдания и очистить любые уже созданные причины. Такой вид осознания опасности, или, если желаете, страха – нечто полезное и благотворное. Этот вид полностью отличается от психующего, паникующего, неуютного страха, который на пути пользы совершенно не приносит. Я упоминаю об этом для того, чтобы мы могли немного приоткрыть свой ум и понять, что именно «страх» – если мы предпочитаем использовать этот термин – означает в различных контекстах, и в то же время понять другие возможные варианты перевода (такие как «осознание опасности»).

Сострадание или паника?

Мы можем размышлять над состоянием мира, но иногда не знаем, как размышлять о мире искусно; мы впадаем в отчаяние и наш ум приходит в довольно зажатое и довольно испуганное состояние. В этом страхе прослеживается сильное цепляние за «я», но иногда мы путаем его с состраданием. Мы думаем: «Ох, когда я смотрю на мир – а в нем все наперекосяк – я испытываю к миру сострадание» – однако на самом деле ощущаем горе, чувство отчаяния, страха, депрессию и тому подобное. Затем мы думаем: «Постойте-ка, разве это может быть состраданием?» – или думаем: «Ох, сострадание – это ужасно; я не хочу его развивать». Это очень опасно, потому что в подобные моменты мы ощущаем не сострадание. Сострадание сосредоточено на страданиях других – а когда мы чувствуем отчаяние и страх, то сосредоточены на собственных страданиях. Иными словами, неспособность наблюдать за тем, что другие страдают, вызывает у нас неприятные чувства – а нам не нравится ощущать что-либо неприятное. Реагируем мы на неприятные чувства в самих себе, а не те неприятные чувства, которые испытывают другие – так что это не сострадание, это личный душевный дискомфорт. В личной медитации очень полезно замечать, не соскальзываете ли вы в это состояние отчаяния.

Средства массовой информации рисуют искаженную картину мира

Вместе с отчаянием приходит и страх — например, «Все так ужасно, что же будет?» В 1993 Его Святейшество Далай-лама находился в Сиэттле; на конференции присутствовало какое-то количество репортеров. Он сказал им: «Знаете, вы делаете много хорошего; иногда у вас вырастает огромный длинный нос, и вы находите все творимые людьми дурные вещи – и разоблачаете их, а это хорошо» (речь о том, что пресса разоблачает скандальные случаи и тому подобное, и таким образом препятствует причинению вреда). Затем он продолжил: «Но иногда вы слишком много сосредотачиваетесь на дурном». Сколько людей в одном городе оказываются убитыми — иногда никого, иногда один? Что же, однако, происходит, если в городе убивают человека? История об этом оказывается на первых полосах и полностью их заполняет; все на ней зацикливаются – но при этом ни одна из хороших вещей, которые люди друг для друга совершают, на первой странице не публикуется (или же публикует, но очень редко). К примеру, иногда какой-нибудь филантроп может завещать какие-то деньги благотворительной организации – и это попадет на передовую, но обычно средства массовой информации делают упор на вещах, которые вызывают в нас страх. В силу этого при чтении газет и просмотре новостей у нас возникает очень искаженное представление о мире – ведь мы видим лишь пагубные вещи, которые люди по отношению друг к другу совершают.

Увидеть доброту других

Мы не замечаем всего, что благотворно. Если рассмотреть конкретный город в конкретный день, скольким людям, как окажется, помогли профессионалы в сфере здравоохранения? Невероятному числу. Скольким людям в этот день помогли учителя? Множеству взрослых и детей. Сколь многие помогают людям, ремонтируя их машины,  или телефоны, или компьютеры? Есть компьютеры, которые можно починить, и добрые люди, которые на это способны. Обозревая любой маленький или большой город или сельский район, мы найдем людей, которые постоянно друг другу помогают. Мы принимаем это как нечто само собой разумеющееся – а на первых страницах  меж тем появляются необычные вещи, вызывающие в нас страх.

Поддерживать сбалансированное представление

Я бы сказала, что если мы страдаем от сильного страха и отчаяния по поводу состояния мира, у нас очень искаженное и несбалансированное представление о том, что происходит. Разумеется, это не означает, что нужно утверждать: «А, все весело и замечательно, нет никаких проблем!» Это не так, но мы видим, что в мире есть устойчивый базис доброты – а значит, мы можем направить на него внимание и усилить доброту в себе самих. Затем мы также выделяем ту доброту, что есть в других, и усиливаем добросердечие, которое люди проявляют по отношению друг к другу.

На основе всего это возникает настоящая возможность изменить ситуации, вызывающие страх и отчаяние. Когда мы страдаем от страха по поводу состояния мира, нужно задаться вопросом: «Правильно ли я все воспринимаю?» Постарайтесь добиться большей уравновешенности ума: способности видеть те вещи, что ужасны, и то же время распознавать благое. Мы распознаем благое и одновременно способны увидеть возможность изменить вещи ужасные. Когда мы сосредотачиваемся лишь на том, что ужасно, то погружаемся в отчаяние; а когда охвачены отчаянием, то даже не пытаемся ничего изменить – и потому очень важно увидеть благое, а затем отпустить страх.

Наш ум много занимается творческим сочинительством, придумывая самые страшные варианты развития события – всевозможные ужасы, которые произойдут. Мы порождаем в себе страх, представляя на будущее вещи, которые могут произойти, а могут и не произойти, и поддерживая уверенность в том, что они случатся; затем мы по поводу этих вещей распаляемся. На самом деле нужды проецировать ужасающие истории на будущее и сочинять подобные истории нет: нужно вернуться в настоящее. При этом нам все же нужно думать о будущем и о тех вещах, которые могут случится, чтобы быть к ним готовыми – ведь что если мы к ним не подготовимся, то окажемся полностью застигнутыми врасплох. Поэтому, к примеру, мы и выполняем медитацию на непостоянстве и смерти; размышления надо смертью вдохновят нас на то, чтобы к ней подготовиться. В данном случае же мы будем к ней готовы: без панического страха, но с мудростью.

У нас всегда есть выбор

Занимаясь написанием устрашающих сценариев, страх утверждает, что я совершенно ничего не могу поделать; что эти обстоятельства надо мной возобладают и потому я даже не жду, пока они возникнут, а уже чувствую себя несчастным или несчастной. Тем не менее, очень полезно помнить, что у нас всегда есть выбор – даже в дурной ситуации; вокруг нас всегда есть ресурсы, к которым мы можем обратиться за помощью. В любой ситуации, вероятнее всего, найдутся внешние ресурсы. К примеру, если мы заболеваем, есть больницы, врачи и специалисты в области здравоохранения; есть друзья, которые о нас позаботятся; есть лечение, которому нужно следовать; есть лекарство. Ресурсов много. Если мы оказываемся в затруднительной финансовой ситуации, существуют внешние источники помощи — к примеру, люди, которые помогут нам пережить трудности, и тому подобное. Кроме того, есть вещи, которые можем предпринять мы лично. К примеру, в случае финансовых затруднений мы можем перестать тратить деньги на то, чтобы покупать ненужные вещи – что мы как страна должны были сделать несколько лет назад; это уберегло бы нас от множества невзгод. Итак, есть вещи, которые мы можем предпринять, корректируя свой стиль жизни и испытывая такое же счастье. Кроме того, мы способны и на вещи внутренние – у нас есть внутренние ресурсы, которые мы можем использовать для работы с трудными ситуациями.

Сорадоваться созреванию кармы

Именно здесь мы и применяем практику тренировки мышления: мы меняем состояние ума, в котором пребываем. Вместо того, чтобы сердиться и винить кого-то вовне, мы воспринимаем все как созревание кармы и сорадуемся ему. Другой вариант – использовать трудности, чтобы подумать о людях, находящихся в гораздо худших ситуациях, и развивать сострадание. Мы используем проблему, чтобы напомнить себе о природе сансары и таким образом зародить отречение и решимость освободиться. Все эти имеющиеся у нас умственные ресурсы также изменяют то, как именно мы переживаем ситуацию.

Хотя под влиянием страха, беспокойства или тревоги мы не видим никаких альтернатив, на самом деле возможных вариантов множество – либо с точки зрения окружения, либо с точки зрения наших собственных действий и того, как именно мы рассматриваем ситуацию и преображаем свой опыт посредством практики Дхармы.

Если мы думаем о трудностях, с которым можем столкнуться в будущем, то вместо переживания панических страха и беспокойства можем размышлять о ресурсах, которые у нас под рукой. Если у нас нет желаемого нами объема ресурсов – например, если наша практика тренировки мышления не так сильна, как необходимо для работы с некими будущими затруднениями – нужно практиковать тренировку мышления с большей энергией и большей преданностью. Мы не просто думаем маньяна а ла маньяна – в духе «Я с этим разберусь, когда столкнусь, и потому не стану тренировать свой ум сейча. Буду ожидать, что смогу практиковать Дхарму в то мгновение, когда мне это понадобится!» Вместо этого мы по-настоящему упорствуем в том, чтобы практиковать сейчас, преобразуя свой ум и по ходу этого процесса начиная очищать карму, которая могла бы вызвать некоторые из возможных дурных ситуаций.

Воспринимать проблемы со здоровьем как следствие кармы

Страх часто возникает, когда мы плохо себя чувствуем или у нас травма. Мы довольно сильно напрягаемся, а ум наш сочиняет невероятные картины самых ужасных вариантов развития событий: что из-за шмыгания носом мы умрем от пневмонии (так думали наши матери!); что ушибив мизинчик на ноге, мы навсегда останемся калеками. Затем мы размышляем над этими вещами и всё раздуваем; мы сочиняем истории, впадаем в депрессию, сердимся, бросаемся на других и увязаем в своем страхе.

Очень хороший способ справиться с проблемами со здоровьем – осознать, что в них вовлечена карма. У влияния кармы есть два аспекта. Первый аспект: у нас есть благая карма для того, чтобы обладать драгоценным человеческим телом, дающим нам возможность практиковать Дхарму. Понимая это, мы ценим свое тело и потому как следует заботимся о нем, чтобы иметь возможность практиковать. Иными словами, мы избегаем неприязни к телу и воспринимаем его как средство передвижение, позволяющее практиковать. Второй аспект: нет нужды ужасно расстраиваться, когда нашему телу больно – или пугаться, или сердиться; ведь мы, в конце концов, в сансаре! Мы обрели это тело – чего от него ждать? Конечно, мы ожидали непрестанного блаженства, но кармы для него  не создали – потому что не освободили себя от сансары.

Два подхода к работе с проблемами со здоровьем

Когда мы переживаем проблемы с физическим телом, причиной их является карма – и потому сам факт их наличия нужно принять. Мы размышляем о тех видах кармы, которые, возможно, создали в прошлой жизни – тех видах кармы, что послужили причиной происходящего. Мы можем не знать, что конкретно совершали, но это и неважно. Изучая книги по карме, мы получим представление о возможных прошлых действиях. На основе этого мы зарождаем мощную решимость – «В будущем я не стану вновь совершать таких действий, потому что мне не нравится плод – то, что я переживаю». Когда мы удерживаем свой ум в сосредоточении на этой мысли, он не испытывает страха по поводу того, что произойдет с нашим здоровьем. Ум, который сосредоточен на принятии ответственности и решимости противодействовать нашему эгоцентризму не может при этом эгоцентрично вовлекаться в свои мелодрамы относительно пугающего состояния нашего здоровья. 

Еще один способ бороться со страхами, касающимися нашего здоровья – использовать любую ситуацию, с которой мы сталкиваемся, для развития сострадания к другим людям: к тем, кто переживает такие же трудности со здоровьем или проблемы похуже. На основе этого мы выполняем медитацию принятия и даяния. Здесь та же логика: когда мы сосредоточены на этом занятии, ум не может одновременно сосредотачиваться на своих история о самых ужасных вариантах развития событий.

Таковы способы отвлечь ум от присущей ему склонности зацикливаться на чем-то с ненадлежащим уровнем внимания, его склонности порождать всевозможные омраченные состояния; вместо них мы применяем свое внимание искусным образом и воспринимаем ситуации в правильном свете. Правильные эмоциональные способы реагировать на затруднительные ситуации – испытывать сострадание, зарождать решимость освободиться от сансары, принимать ответственность за неблагие поступки и так далее. Таковы способы, которые нам нужно практиковать прямо сейчас – прежде, чем мы очень сильно заболеем – чтобы вещи эти стали для нашего ума привычными.

Эти методы действительно работают! Помню, некогда в прошлом у меня была инфекция на большом пальце ноги. Вы и представить себе не можете, что большой палец ноги может так болеть, потому что обычно мы по большей части игнорируем свои пальцы ног. Не знаю, как вы, но я (если они не мерзнут) им обычно особого внимания не уделяю. Мне никогда ранее не было так больно – а жила я в то время в сельской местности во Франции. Отвезти меня в приемный покой больницы было некому, и потому всю ночь я провела в зале для медитации – по сути, размышляя над качествами будд и бодхисаттв и над тем, как они претерпевают боль, чтобы приносить благо живым существам. Я думала об их сострадании и о том, как они практикуют применительно  в подобных ситуациях. Эти мысли были единственным, что на протяжении всей ночи помогало мне оставаться на плаву – пока не наступило утро и кто-то не отвез меня к врачу. Той ночью я почти не спала, потому что палец раздулся и пульсировал.

Таким образом, необходимо направить свой ум на добродетельную тему и удерживать его на ней. Эта практика предоставляет нам способы по-настоящему разобраться с возникающими проблемами; она предотвращает не только страх, но и гнев, расстройство, жалость к себе и всех остальных омрачений, сопровождающих травмы или болезни. Попробуйте и проверьте сами. Практикуйте этот метод протяжении какого-то периода, чтобы по-настоящему развить привычку. Заботьтесь о больших пальцах своих ног и обо всем остальном в себе – равно как и обо всем остальном в других.

Страх по поводу экономики

Состояния экономики вызывает у людей довольно сильное напряжение. Начну с простого замечания: чем больше мы напрягаемся и боимся, тем больше это само по себе ведет к проблемам. Чем больше все – на уровне страны – восклицают: «Ох, экономика!» – тем больше все поступают так, чтобы экономика на деле стала хуже. Думаю, это одна из закономерностей, которые нужно осознать.

Во-первых, нужно спросить себя: «Действительно ли все эти вещи случатся?» – ведь мы склонны себя запугивать: «Ох, в силу того-то, того-то и того-то – и из-за того, что экономика не слишком хороша – я не буду счастлив». Второй вопрос, которым нужно задаться, таков: «Какие ресурсы – внутренние и внешние – у меня есть для того, чтобы справиться с теми, что могло бы произойти?». Обычно эти ресурсы не так плохи, как мы думаем. Даже если нас и ожидает немного скудный период, всегда есть возможности и способы с ним справиться.

Источник нашего счастья

Вопрос, которым действительно следует задаться, таков: «Зависит ли моё счастье от состояния экономики?» Именно этот вопрос нам нужно себе задать, и если мы отвечаем «Да», то должны спросить: «В чем смысл и цель моей жизни?». Если мы увязываем свое чувство счастья с состоянием экономики, то ввергаем себя в ситуацию, в которой не обладаем никакой властью над своим собственным счастьем, потому что говорим: мое счастье зависит от чего-то внешнего. Мне лично кажется, что счастье не должно зависеть – и не зависит – от состояния экономики. На самом деле мы можем быть счастливы с меньшим; когда у нас меньше вещей, у нас меньше проблем. Кроме того, если у нас, как страны, будет меньше богатств, мы начнем что-то сберегать и избегать избыточного потребления – благодаря чему на планете сформируется более равномерное распределение экономических ресурсов.

Наш ум, к сожалению, привык к мысли «Хочу – и ладно, давайте пойдем и раздобудем!». Работа с таким настроем – очень хорошая тренировка; он лишь питает множество нереалистичных ожиданий и значительную привязанность. Мы как страна впали в привычку говорить «Хочу – так давайте просто пойдем в магазин и купим!», потому что получать кредиты так просто. Это умонастроение жадности – и не просто жадности высшего руководства компаний, а жадности потребителей, которые говорят: «Хочу! Давайте раздобудем! Хочу сейчас, хотя денег у меня нет!» Именно эта жадность в нашем уме и повлекла за собой ситуацию экономического кризиса.

Нужно понять, что мы на самом деле может быть счастливее, имея меньше. Если бы все вещи, которые мы приобрели в прошлом, были причиной счастья, нам не было бы нужды приобретать что-либо после покупки первой вещи, которая нам понравилась. Мы были бы совершенно счастливы, довольны и удовлетворены этой вещью – если бы она действительно была причиной долгосрочного счастья. При этом весь наш опыт показывает, что эти вещи – не причина долгосрочного счастья, и именно потому нам и приходится добывать еще одну вещь, и еще одну, и еще одну – и так мы становимся страной людей, зависимых от потребления. Такая модель поведения не приносит внутреннего счастья и неблагоприятна для общества в целом.

Довольствоваться меньшим

Очень хорошо просто взглянуть на свою жизнь и увидеть, насколько часто мы можем быть гораздо счастливее, имея меньше – особенно если все довольствуются меньшим Психологические исследования показали, что мы оцениваем свое счастье в сопоставлении со счастьем других – равно как и свое имущество: «Достаточно ли этого по сравнению с тем, чем владеют остальные?» Если у всех чуточку меньше ресурсов,  всем кажется, что у них всего вдоволь – ведь мы оцениваем свое имущество в сравнении с другими людьми. Если другие не владеют большим, чем мы, мы им не завидуем. Итак, если мы все чуточку себя ограничим, не будет и причин для зависти.

Необходимо, чтобы эта мысль пробилась сквозь наш очень толстый (иногда) череп – мысль о том, что мы можем быть счастливее, имея меньше; о том, что у нас будет меньше проблем, а иногда и гораздо больше удовлетворенности. Когда мы потребляем меньше, то можем проявлять творческий подход; мы начинаем делать больше вещей вместе со своей семьей и со своими друзьями. Мы гораздо больше друг другу помогаем  – и этот творческий подход, эти совместные труды, эти совместные занятия выстраивают более мощные взаимоотношения.

Эти более мощные взаимоотношения между живыми существами принесут гораздо больше счастья, чем наши полные груд ненужного барахла гостиные, – и больше, чем страх по поводу того, что мы не сможем раздобыть еще одну вещь, которая нам не нужна. Вместо того, чтобы испытывать страх по поводу экономики, мы просто довольствуемся тем, что имеем – ведь у нас и так гораздо больше вещей, чем у большинства людей на этой планете. При этом мы трудимся над развитием внутреннего чувства счастья. Мы делимся, отдаем, выстраиваем взаимоотношения и проявляем творческий подход относительно того, как себя развлекать.

Я замечала, что после некоторых моих лекций на тему щедрости люди стали больше отдавать и больше делиться своими вещами – освобождаться от вещей. Возможность что-то отдать и чем-то поделиться приносит огромное счастье; мы больше не обременены таким большим количеством вещей. Это очень хорошее противоядие от состояния ума, которое просто пугается и испытывает страх по поводу экономики – ведь на самом деле наше счастье от экономики не зависит.

Значимость групповой практики – Бхикшуни Тубтен Чодрон

Бхикшуни Тубтен Чодрон

Выдержка из книги досточтимой Тубтен Чодрон «Как освободить свой ум: Тара-Освободительница» (опубликована на английском языке  Wisdom Publications)

Слова “Понимая странную природу этих времен, большинство будд ушли в блаженство нирваны” означают, что мы живем во времена упадка, когда у живых существ нет больших накоплений благого потенциала, или заслуги. Когда живые существа не практикуют, когда у них недостаточно благого потенциала, у будд нет причин оставаться в этом мире, потому что они мало что могут предпринять, чтобы направлять нас на пути. Наша заслуга привлекает будд; благодаря ей появляются учителя. Однако если мы невосприимчивы, для получения духовного руководства нет причинной энергии.

Существование Дхармы зависит нашего благого потенциала, зависит от нашей практики. Присутствие учителей, будд, бодхисаттв и друзей по Дхарме в нашей жизни зависит от нашего благого потенциала — на самом деле, не только нашего, но и всеобщего. У нас, одного человека, обычно недостаточно благого потенциала, чтобы привлечь много учителей, поэтому мы собираемся с группой живых существ и вместе практикуем. Тогда накопленный нами благой потенциал привлекает учителей. Это одна из задач, ради которых существуют Дхарма-центры. Как часто нам удается получить личные наставления от учителя? Не слишком часто; но если мы практикуем вместе с другими людьми, благодаря накопленному нами благому потенциалу учителя могут приехать туда, где мы живем. Благодаря силе искренней практики нескольких людей учителя приезжают в Дхарма-центры. Именно поэтому важно, чтобы люди совместно практиковали, практиковали в группах. У меня недостаточно заслуги, чтобы Его Святейшество Далай-лама учил меня лично, но совместная заслуга 7 тысяч человек создает достаточную причинную энергию, чтобы он мог даровать учения.

Будучи так называемым “учителем”, я заметила, что давать учения в тех местах, где есть центры, в которых люди совместно практикуют — совсем не то же самое, что учить в местах, где центра нет и кто-то просто организовал открытые учения, на которых собрались люди, которые вместе не практикуют. Учения, которые я спонтанно передаю в этих двух ситуациях, сильно различаются.

Некоторые люди посещают Дхарма-центр только тогда, когда в нем присутствует учитель. Они думают: “Учителя сейчас нет, так что практиковать с группой мне не нужно. Зачем ехать в центр? Лучше останусь дома и попрактикую”. Размышляя таким образом, мы обычно остаемся дома и не практикуем. Мы, возможно, собираемся заняться практикой, и вдруг звонит телефон; или думаем: “Раз уж у меня есть свободное время, я сделаю дома что-то, что давно откладывал” или “Прочту-ка я роман, который всегда хотел прочесть”. Оставшись дома, мы каким-то образом умудряемся так и не приступить к практике.

Однако когда мы предпринимаем усилия, чтобы добраться до центра и практиковать с другими людьми, то неизбежно некую практику выполняем. Другие люди также пришли практиковать, поэтому мы не просто общаемся, теряя время. Мы практикуем, а после занятия довольны собой. Мы создаем благие связи с другими людьми — групповую благую карму. Именно поэтому стоит собираться группой и посещать центр независимо от того, есть ли в нем в данный момент учитель.

В этом контексте приводится пример: пол можно пытаться подмести одним прутиком или целой метлой. Прутик — это благой потенциал, накапливаемый самостоятельной практикой; метла — совместный благой потенциал, который мы зарождаем, практикуя совместно, в группе. Когда мы собираемся с другими людьми, наше сосредоточение в целом лучше, мы не встаем посреди сессии и лучше концентрируемся. В конце практики мы посвящаем не только свой собственный благой потенциал, но и благой потенциал всех остальных участников. Занимаясь групповой практикой, мы ощущаем, насколько она мощна.

Это не означает, что все должны практиковать в группе или что практиковать нужно только в группе. Все люди разные; некоторые замечают, что лучше сосредотачиваются, когда практикуют самостоятельно. Однако большинству людей поддержка группы помогает добраться до подушки для медитации, а затем и сосредоточиться, сидя на ней.

Наша практика — на подушке и в повседневной жизни — создает причины для существования в этом мире Дхармы, для явления будд, для дарования учений духовными учителями. Если мы не ценим возможность создавать благой потенциал, практикуя ту Дхарму, которой нас обучили, множество будд уйдут в блаженство нирваны; другими словами, их проявления вновь растворятся в блаженстве-пустотности.

Материал предоставлен Друзья Аббатства Шравасти

Значимость сообщества – Глен Свенссон

Глен Свенссон

Эти краткие объяснения о важности совместной практики и участия в занятиях вживую – часть семинара Глена Свенссона, посвященного светским практикам развития устойчивости внимания и эмоционального равновесия. 

…Теперь давайте посмотрим, как и устойчивость внимания, и эмоциональное равновесие интегрировать в повседневную жизнь. Думаю, для того чтобы любая из этих практик была эффективна, нам необходим хороший рабочий контекст.

При обсуждении практики шаматхи часто описываются так называемые предварительные условия. Это своего рода рамки из внешних и внутренних условий, которые подкрепляют нашу практику. Обычно перечисляются 6 таких условий, первое из которых – поддерживающая среда (так называемое внешнее условие). Один из наиболее важных аспектов этой среды, как она описывается в текстах – так называемые добрые друзья. Это подводит нас к теме сангхи, или духовного сообщества.

Думаю, если мы как новички хотим применить в своей жизни какие-то из описанных идей, духовное сообщество – нечто жизненно важное. Если нам кажется «Ой, да я сейчас все сам тут сделаю!», проект, скорее всего, будет практически невыполним; это я знаю и по личному опыту, и на основе бесед со множеством людей.

Если мы новички, наш ум на самом деле не особо силен. Мы легко поддаемся влиянию других. На нас легко оказывают влияние внешние условия. Я по собственному опыту могу сказать: когда мне в свое время захотелось применить все эти идеи, меня просто снесло моими же собственными старыми привычками – хотя и хотелось медитировать и менять общее направление своей жизни.

Как я выяснил, в одиночку эти вещи невыполнимы; и только когда я отыскал конкретных добрых друзей – некую сангху – мне удалось начать процесс изменения. Этот пункт невозможно переоценить. Если мы действительно хотим применять подобные идеи, нам необходимо отыскать такого рода сангху и получать в ней поддержку: так, чтобы можно было регулярно вместе встречаться, что-то обсуждать, вместе медитировать, вместе регулярно выполнять ретриты. Думаю, если это удастся, мы будем чувствовать наличие поддержки и нам не будет казаться, что мы в одиночку движемся против толпы. В противном случае вам будет представляться, что вы один в поле воин, а все вокруг делают все наоборот, и слишком сложно будет хоть на сколько-то продвинуться. При наличии сангхи вы получаете поддержку и оказываете поддержку – так что очень важно отыскать такого рода сангху и регулярно с ней взаимодействовать. 

Осознанность, осознавание, сострадание и другие термины: пополняемый список

Лобсанг Тенпа

Перевод технических терминов, используемых для описания созерцательных практик – как буддийских, так и светских – на европейские языки всегда остается делом и сложным, и спорным (а для переводчика, зачастую, и весьма неблагодарным). Некоторые западные языки просто не обладают соответствующим словарным запасом; к примеру, испанский язык не позволяет четко развести буддийские понятия «чувства» (англ. feeling) и «ощущения» (англ. sensation), что затрудняет перевод описания  медитативных практик, где эти две категории должны быть четко разведены.

Несмотря на эти особенности конкретных языков, значительная часть затруднений, связанных с переводами, проистекает не от отсутствия подходящих терминов, а от небрежности – часто исходящей со стороны не переводчиков, а организаторов конкретных мероприятий или руководства центров, которые мало заинтересованы в разделении оттенков смысла и не считают, что перевод является строго организованной дисциплиной, которая не выигрывает от любительской самодеятельности. Результатом подобной небрежности является появление большого числа публикаций с путанной терминологией или сбивающее многих с толку устное словоупотребление.

Чтобы прояснить некоторые ключевые понятия и упорядочить ту терминологию, которую в переводах материалов Фонда используем мы сами, предлагаем вашему вниманию следующий краткий список наиболее часто встречающихся понятий – с краткими переводческими примечаниями.


Awareness 

1)»осознавание»
2) «ведение»

(НЕ «осознанность» – термин «осознанность» уже устойчиво используется в популярной литературе для перевода слова mindfulness) 

Осознавание – это сама способность ума «когнитивно регистрировать присутствие некого объекта»; основополагающая функция сознания, которая является частью всех без исключения умственных состояний и функций/факторов. В тибетском языке это понятие обозначается словами «риг(па)» и «щепа», где термин «ригпа» может иметь два значения – (1) осознавание в общем смысле (часть любой умственной активности) и (2) «исконное осознавание» (pristine awareness) – изначально-чистая природа ума. Санскритский аналог тибетского понятия «ригпа» – термин «видья».

Mindfulness

1) «осознанность» (в популярном контексте)
2) «внимательность» (в популярном и в буддийском контексте, чаще всего в текстах палийской традиции)
3) «памятование» (в буддийском контексте, особенно в переводах текстов санскритской традиции)

Палийское понятие «сати» (санскр. смрити, тиб. дренпа) иногда также переводится на английский язык как recollection, то есть «вспоминание», что точно указывает на смысл исходного термина – «удержание в памяти прежде знакомого объекта, позволяющее уму не отвлекаться». Во второй половине девятнадцатого и начале двадцатого века в Бирме также появилась упрощенная интерпретация исходного термина, которую на Западе позже популяризовали Джон Кабат-Зин и многочисленные учителя «медитации прозрения» (insight meditation). Это определение предполагает, что «осознанность – это ежемгновенное, не выносящее суждений осознавание всего, что происходит в настоящий момент».

В рамках этого разграничения двух определений мы используем слово «памятование«, когда речь идет о классическом термине (и в любых буддийских текстах), и «осознанность», когда речь идет о термине популярном. Важно заметить, что производное словосочетание mindfulness meditation в идеале должно переводиться как «медитация осознанности» (или «внимательности»/памятования»), а НЕ «осознанная медитация»: в противном случае термин предполагает, что все остальные виды медитации являются неосознанными, что абсурдно.

И осознанность в популярном определении, и памятование в классическом являются частными проявляениями осознавания (awareness) – как и все остальные остальные умственные состояния. Переводческая подмена этих терминов в русском языке ведет к тому, что не владеющий английским языком читатель перестает различать объяснения, относящиеся к awareness и к mindfulness – а отсутствие способности четко развести эти точно определенные понятия во многом чуждо буддийской модели устройства ума.

Подробнее о памятовании: Памятование: участвующие умственные факторы

О разнице между осознанностью и памятованием: Памятование или внимательность?

Compassion – сострадание

Сострадание (санскр. каруна, тиб. ньингдже) определяется как «пожелание существу свободы от страданий и причин страданий». Это конкретная форма устремления, основанная на четком понимании того, что живые существа страдают. Сострадание не эквивалентно сочувствию (англ. sympathy) или сопереживанию (англ. empathy), поскольку последние могут относиться к совместному переживанию самых разных аффективных состояний, но вовсе не обязательно подразумевают пожелание свободы от дискомфорта. С точки зрения индо-буддийской модели ума, сострадание – это не столько эмоция, сколько пожелание или устремление – то, что в психологии называется «конацией» (то есть волеизъявительной функцией психики).

Исследования нейрофизиолога Тани Сингер (объектом изучения в которых послужил мозг Матьё Рикара) также показали, что эмпатия и сострадание задействуют разные зоны мозга – а потому подменять понятие «сострадание» словом «сочувствие» (из неприязни к слову «страдание», на которое сострадание как раз и способно отважно посмотреть) некорректно.

Сострадание сопровождается тремя другими ключевыми видами доброты:

Loving kindness / love – «любящая доброта» или «любовь»
[Empathetic] joy – «сопереживающая радость»
Equanimity – «равностность»

Другие часто встречающиеся термины

Краткий используемый нами глоссарий доступен по ссылке

Absorption – поглощение

Affliction – омрачение / омрачающее состояние

Aggregates – совокупности

Analytical meditation – аналитическая медитация

Attachment – привязанность

Aversion – отторжение

Awakening – пробуждение

Basis of designation – основа обозначения

Calm abiding – безмятежное пребывание (синоним serenity)

Cessation – прекращение

Clinging – цепляние

Conative intelligence – конативный интеллект или конативная разумность

Concentration – сосредоточение / концентрация

Conventional truth – условная истина

Craving – страстное желание

Cyclic existence – циклическое существование

Defilement – загрязнение

Delusion – (в зависимости от контекста) 1. омрачение; 2. заблуждение / помраченность

Emotional intelligence – эмоциональный интеллект или эмоциональная разумность

Empathy – эмпатия / сопереживание

Emptiness – пустотность

Glance meditation – обзорная медитация

Impermanence – непостоянство

Insight – прозрение (insight meditation – медитация прозрения)

Inherent / intrinsic existence – неотъемлемое существование / бытие

Introspection – самонаблюдение / интроспекция (в буддийском контексте – синоним introspective awarenss и vigilance)

Introspective awareness – самонаблюдающее осознавание

Meditation – медитация

Mind – 1. ум 2. настрой

Negation – отрицание (к примеру, в понятии object of negation – «объект отрицания»)

Obscuration – завеса

Phenomena – явление

Pliancy – податливость

Refuge – прибежище

Refutation – отвержение (к примеру, в понятии object of refutation – «объект отвержения»)

Serenity – безмятежность

Sympathy – сочувствие

Tenets – философские положения (tenet systems – «системы положений» или «философские системы»)

Three signs – три признака

Ultimate truth – окончательная истина

Views – воззрения

 

Мингьюр Ринпоче: со всеми обращайся как с Буддой

English

«Люди задают мне вопросы об этике лишь тогда, когда в буддийских общинах вспыхивают скандалы или противоречивые ситуации», утверждает Мингьюр Ринпоче. Тем не менее, отмечает он, нравственное поведение всегда играло центральную роль на буддийском пути. В данной статье для Lion’s Roar он объясняет, что значит «вести добродетельную жизнь»; какие качества должен искать в учителе ученик; как поступать, когда допускаются серьезные этические нарушения, и многое другое.

Фото: Йонге Мингьюр Ринпоче в Ваджрадхара-линге. Фотография Натали Эно (опубликована на странице Йонге Мингьюра Ринпоче на Facebook

Мне как будийскому учителю часто задают вопросы о медитации и глубоких буддийских принципах – таких, как взаимозависимость и пустотность – и я рад поделиться тем, что знаю по этим темам. Тем не менее, как я замечаю, люди редко задают мне вопросы об этике и о том, как вести добродетельную жизнь.

Медитация действительно важна в буддийской традиции – с этим нет никаких вопросов. То же можно сказать и об изучении буддийских идей и философий. Тем не менее, этика и добродетель во многом являются основой буддийского пути.

Сам Будда вел жизнь, пронизанную добротой, смирением и состраданием. Он в полной мере воплощал учения, которые давал, а выросшая вокруг него сангха следовала его примеру. Во многих случаях студенты сбивались с пути и поступали ненадлежащим образом – иногда до смешного – но эти случаи использовались как возможность прояснить важные ценности и показать общине, как вести добродетельную жизнь. С ранних дней существования буддизма этическое поведение играло на пути такую же, как медитация, учеба и размышления, центральную роль.

В наше время люди задают мне вопросы по этике лишь тогда, когда в буддийских общинах вспыхивают скандалы и противоречивые ситуации. Несмотря на однозначную важность ненасилия и сострадания в буддийской традиции, многим ученикам неясно, как с подобными ситуациями разбираться. Я понимаю, почему они сбиты с толку. Существует множество различных буддийских линий и школ, и охватить умом все их различные учения, практики и этические рамки сложно.

«Как нам использовать принципы ненасилия и великого сострадания с тем, чтобы они направляли нас в важных вопросах – таких, как поиски подлинного учителя и работа с неизбежными проблемами, которые возникают в жизни сообщества?»

Это в особенности касается тибетской традиции, где существуют три различных подхода – которые мы называем янами, или «колесницами» – вместе вплетенные в единый путь буддийской практики. Это (1) основополагающая колесница личного освобождения, (2) махаянская колесница великого сострадания и (3) ваджраянская колесница нерушимой пробужденности. Данное сочетание – один из уникальных и прекрасных аспектов тибетского буддизма; тем не менее, оно вовсе не обязательно упрощает дело!

Этика в тибетском буддизме

В тибетском буддизме мы практикуем три яны вместе – что касается и практики этики. Позвольте пояснить.

Самый базовый этический принцип в яне личного освобождения – ненасилие, решимость любой ценой избегать причинения вреда другим.

Добавляя махаяну, мы не забываем о ненасилии, но делаем еще один шаг вперед с помощью практики бодхичитты – посвящаем себя тому, чтобы всем существам помочь достичь полного просветления.

Наконец, в ваджраяне добавляется понятие чистого восприятия. В практике ваджраяны мы прочно опираемся на ненасилие и альтруистическую мотивацию бодхичитты, но опираемся на воззрение уровня плода. Мы обращаемся со всеми и со всем как с воплощением пробуждения. Мы посвящаем себя тому, чтобы воспринимать самих себя, других и мир вокруг как нечто на основополагающем уровне чистое, полное и совершенное.

Данный идеал чистого восприятия воплощен в прицнипе самай – формальных обязательств, которых придерживается практикующий ваджраяны. С самаями связано много тонкостей, но если всё описывать просто, сущность самай состоит в посильной практике чистого восприятия.

 

Многие люди ошибочно понимают смысл самай и думают, что они относятся только к восприятию учителя как будды, полностью просветленного существа. Это часть самай, но так мы упускаем из виду ключевой пункт. Смысл самай в том, чтобы всех и всё воспринимать через призму чистого восприятия. Единственное назначение восприятия учителя как будды – в том, чтобы мы смогли узреть те же самые просветленные качества в себе, в других и в мире вокруг. Это инструмент, который помогает нам обрести уверенность относительно чистоты нашей собственной природы.

Практика ваджраяны уходит корнями в идеалы ненасилия и великого сострадания; без них ваджраяны не бывает. Как же нам использовать эти принципы с тем, чтобы они направляли нас в важных вопросах – таких, как поиски подлинного учителя и работа с неизбежными проблемами, которые возникают в жизни конкретного сообщества?

Смысл практики

Для начала хотелось бы отметить вещь, которая, вероятнее всего, очевидна. Наша практика должна проявлять лучшие в нас как человеке черты; она должна пробуждать нашу внутреннюю мудрость, нашу основополагающую здравость и нравственные ориентиры, который нам всем присущи (независимо от того, уделяем ли мы им какое-либо внимание).

Таким образом, самый базовый способ оценить нашу практику – понять, в какой степени мы приближаемся к простым идеалам доброты, смирения, честности и мудрости. Если мы – как индивидуумы или сообщества – замечаем, что движемся в противоположную сторону, что-то пошло не так. Никто из нас не будет поступать идеально во всех ситуациях; но с течением времени должно намечаться явное продвижение к этим базовым и универсальных человеческим ценностям.

Это в особенности касается духовных учителей. Буддийские учителя выступают в качестве ролевых моделей и направляют общины, которыми руководят, а также являются представителями буддийской традиции в небуддийском мире. Если мы – те, кто изучают учения Будды – стараемся быть добрыми, смиренными и преданными практике, совершенно естественно заключить, что направляющие нас должны эти качества воплощать. Они должны вдохновлять нас своей добротой и преданностью. Они должны пробуждать доверие теми заботой и вниманием, которые проявляют по отношению к другим. Разумеется, нам не следует ожидать совершенства – однако очевидно, что ведущие других должны практиковать то, чему сами учат.

Поиски подлинного учителя

Когда речь заходит о поисках подлинного учителя, особенно важными оказываются четыре пункта.

Первый состоит в том, что учитель должен быть частью подлинной линии передачи. Подлинные учителя не продвигают себя: они продвигают свою линию передачи. Если учитель хвастается своими качествами и реализацией и выставляет свою практику напоказ, это, вероятно, признак того, что что-то не в порядке. Если учитель обучался и практиковал под руководством других уважаемых учителей и почитает свою линию, поддерживая её ценности и традиции, это хороший знак. Одна только линия передачи не делает учителя подлинным – но это важная вещь.

«Подлинный учитель заслуживает доверия и на первое место ставит нужды ученика».

Второе качество, которое следует искать – преданность учебе и практике. Это вещь очевидная. Вы бы не стали учиться игре на фортепиано у того, кто сам плохо играет, правда? Разумеется, не стали бы. То же верно и здесь. Если вы вверяете кому-то своё духовное благополучие, нужно быть уверенными в том, что человек лично знает путь; для этого он или она должны быть однозначно преданы собственной практике и подготовке.

Третье сущностное качество – сострадание. Нам как ученикам нужно иметь уверенность в том, что наш учитель находится на нашей стороне – что он искренне печется о наших интересах и глубоко заботится о нас и нашем продвижении по пути.

Здесь жизненно важную роль играет доверие. Подлинный учитель заслуживает доверия и на первое место ставит нужды ученика. Признак того, что учителю присуще это качество – в том, что под его опекой ученики чувствуют себя в безопасности, чувствуют защищенность. Они знают: что бы в жизни ни происходило, учитель всегда их направит и поддержит.

Четвертое и последнее качество – то, что ближе всего связано с этикой. Подлинному учителю следует соблюдать свои обеты и обязательства. В тибетской традиции это подразумевает соблюдение любых принятых монашеских обетов или обетов мирянина, преданность махаянским обетам бодхисаттвы и исполнение обетов-самай ваджраяны.

Это не какая-то мелочь, а вещь очень важная. С этим пунктом связано множество тонкостей – и мы, как ученики, можем не знать, какие именно обеты человек принимал. Тем не менее, мы можем распросить других и узнать, существуют ли какие-либо вопросы относительно поступков или поведения конкретного учителя. Это хорошее начало.

В наше время отыскать идеального учителя непросто. Времена Будды, когда люди, судя по всему, достигали просветления, просто приходя к учителю, давно прошли. Мы, может быть, не найдем учителя, который все эти качества воплощает идеально – но все они в какой-то степени присутствовать должны. Если учителю полностью недостает одного или нескольких из этих качеств, лучше, вероятнее всего, поискать другого.

Расставание с учителем

Эти четыре качества – хорошие общие критерии, которых можно придерживаться при поисках учителя. Тем не менее, даже когда мы прилагаем все усилия, чтобы изучить учителя заранее, часто по-настоящему мы его узнаём лишь тогда, когда уже стали учеником. В современном мире у большинства из нас поблизости нет монастыря или эксперта по буддизму. Мы вовсе не обязательно знаем какие-то подробности об учителе; вовсе не обязательно есть кто-то, кому можно было бы задать вопрос. Что же делать, если мы выясняем, что учитель не вполне отвечает нашим ожиданиям?

Многие последователи тибетского буддизма ошибочно полагают, что не могут – или не должны – покинуть учителя, уже связав себя с ним обязательствами. Всё не так. Весь смысл отношений между учителем и учеником в том, чтобы они приносили пользу ученику. Они не предназначены для наживы или прибыли учителя. Если вы сделали всё, что могли, и выяснили, что ситуация вам не подходит, вы можете поискать другого учителя. Это не проблема и не личная неудача, а здравое суждение.

Самый лучший способ уйти – не очернять учителя и не создавать трудностей для тех, кому учитель и сообщество могут приносить пользу. Распрощайтесь по-дружески, или, по крайней мере, не портите отношения. Просто смиренно двигайтесь дальше и не испытывайте дискомфорта от того, что что-то не срослось.

Здесь я бы также добавил, что важна честность с собой. Уход от учителя или общины, которые вам не особо подходят – дело понятное; но если каждый учитель кажется вам недостойным вашего времени, можно поглубже приглядеться к собственным привычным моделям на предмет того, что же происходит. Если вы ищете совершенства, добиться какого-либо продвижения на пути может быть сложно.

Серьезные нравственные нарушения

Тем не менее, совсем другой вопрос – серьезные этические нарушения со стороны учителя. В дружеском расставании с учителем есть смысл тогда, когда всё сводится к тому, насколько учитель и ученик друг другу подходят. Когда же встает вопрос о причинении кому-то вреда или нарушении законов, ситуация отличается.

«Когда кому-то причиняется вред, на первом месте стоит безопасность жертвы. Это не буддийский принцип: это основополагающая человеческая ценность и её никогда не следует нарушать».

 

В этом случае с нарушением этических норм необходимо разбираться. Если имело место физическое или сексуальное насилие, финансовые нарушения или другие этические проступки, разбирательство по этим вопросах – в лучших интересах учеников, общины, и, в конечном итоге, самого учителя. Что самое важное, когда кому-то причиняется вред, безопасность жертвы стоит на первом месте. Это не буддийский принцип: это основополагающая человеческая ценность и её никогда не следует нарушать.

Адекватный отклик зависит от ситуации. В некоторых случаях, если учитель поступал неуместным образом или причинял вряд, но признает проступки и посвящает себя тому, чтоб избегать их в будущем, может быть уместным решение таких вопросов внутри организации. Если же, однако, нравственные нарушения допускались долго и систематично, уместно представить подобное поведение в открытом формате.

В подобных обстоятельствах вынесение болезненной информации на свет не является нарушением самай. Описание разрушительного поведения – необходимый шаг навстречу тому, чтобы оградить тех, кому причиняется вред (или тех, кому это угрожает в будущем) и защитить здоровье общины.

Безумная мудрость

В истории традиции ваджраяны были йогины, йогини и учителя, которые для ведения учеников использовали радикальные методы. Самый знаменитый пример – история о том, как Марпа попросил Миларепу построить, а затем разобрать несколько каменных башен. Эта традиция «безумной мудрости» может быть подлинной, но, к сожалению, часто используется как оправдание для безнравственного поведения, с мудростью или состраданием ничего общего не имеющего.

Самоё важное, что нужно знать об этих необычных стилях обучения – в том, что они предназначены для принесения пользы ученику. Если они не коренятся в сострадании и мудрости, то не являются подлинными. Действия, что коренятся в сострадании и мудрости – даже если они и кажутся странными, эксцентричными или даже гневными – не внушают страха или тревожности. Они ведут к тому, что сострадание и мудрость расцветают в самом ученике.

«Таким образом, нам нужно отличать учителей, которые эксцентричны или склонны к провокационному поведению – но в конечном итоге сострадательны и искусны – от тех, кто на самом деле причиняет ученикам вред и травмирует их».

Иными словами, результаты подлинной «безумной мудрости» всегда позитивны и видимы. Когда учитель использует радикальный подход, коренящийся в сострадании, результатом является духовный рост, а не травма. Травма – точный признак того, что в поведении в духе «безумной мудрости» недоставало мудрости, позволяющей увидеть, что принесет ученику подлинную пользу; сострадания, которое ставило бы интересы ученика на первое место, или обеих этих вещей.

Следует отметить, что радикальные стили обучения, которые мы видим в истории ваджраяны, применялись в контексте очень зрелой духовной связи между учителем и учеником. Они вовсе не были чем-то особо распространенным. Марпа не заставлял всех своих учеников строить каменные башни – на самом деле с другими своими учениками он обращался совсем не так, как с Миларепой. Тем не менее, Марпа видел потенциал Миларепы и тот подход, который принес бы ему наибольшую пользу. Остальное вы знаете сами. Миларепа достиг просветления и стал одним из величайших адептов Тибета.

Подобные радикальные методы обучения не просто используются только с очень зрелыми учениками и в контексте отношений, где присутствуют устойчивые доверие и преданность – они также представляют собой самые крайние меры. Говорится, что существуют четыре вида просветленной активности: мирная, притягивающая, обогащающая и гневная. Гневная активность используется лишь с теми, кто невосприимчив по отношению к подходам более тонким; так что этот стиль, опять же, не является нормой – это нечто, что применяется только в конкретных обстоятельствах.

Таким образом, нам нужно отличать учителей, которые эксцентричны или склонны к провокационному поведению – но в конечном итоге сострадательны и искусны – от тех, кто на самом деле причиняет ученикам вред и травмирует их. Это две очень разных вещи, и нам важно не слеплять их воедино. Существует множество учителей, которые подталкивают учеников и провоцируют их с тем, чтобы помочь им понять их собственный ум – но это не издевательства. Физические, сексуальные и психологические издевательства не являются педагогическими инструментами.

Ваджраяна в современном мире

Сейчас, когда мир столь взаимосвязан, нравственность оказывается важнее, чем когда-либо. В каком-то смысле мы как буддийские практикующие представляем учения Будды в этом мире. Каждый – с помощью нескольких щелчков мышки и быстрого поиска в Google – может узнать что-то о конкретном учителе или конкретной сангхе. Это нечто хорошее, потому что благодаря этому вся традиция становится более прозрачной. Нравственное поведение – и нравственные нарушения – оказываются более видимыми, чем во времена былые.

Должно быть очевидно: если  школы, коммерческие организации и другие общественные институты должны придерживаться правил поведения и местных законов, духовные организации должны выступать в качестве примеров нравственного поведения – а еще больше это касается учителей. На протяжении всей истории именно в этом состояла одна из важнейших ролей буддийских учителей и буддийской сангхи: они служили моделью нравственного поведения для тех сообществ, которым служили.

Тибетцы считают буддизм ваджраяны драгоценным сокровищем. Это наше духовное наследие и наш подарок миру. Сейчас, когда учения и практики этой традиции распространяются по всему миру, нам важно понять эту традицию и то, как работать с её мощными учениями.

Как я уже отметил, суть традиции ваджраяны – в нашем стремлении воплотить чистое восприятие. Мы воспринимаем свои мысли и эмоции – даже те, что представляют некую сложность – как проявления вневременного осознавания. Мы воспринимаем каждого человека как будду и обращаемся с ним соответствующим образом. Мы воспринимаем мир, в котором живём, как чистое царство, которое уже просветлено.

Эта традиция, в рамках  которой мы обращаемся со всеми и со всем, что встречаем на пути, как со встреченным нами лично Буддой – наша главная практика в ваджраяне. Это живительная влага нашей традиции и высочайший нравственный стандарт, к которому мы могли бы устремляться. В наше время, когда нас повсюду окружают замешательство и конфликты, мир как никогда прежде в этом нуждается.

 


Перевод – Лобсанг Тенпа, 10 августа 2017.

Источник: Treat Everyone as a Buddha | Lion’s Roar

Что в нас спит?

English

Краткая заметка буддийского учителя и писательницы Шэрон Зальцберг — одного из самых известных учителей буддийской практики любящей доброты — из ее колонки для проекта On Being.


Идея «наличия веры» в кого-то или что-то — доверия по отношению к человеку, веры в конкретную идею или чувство, жизни в соответствии с конкретной религией или идеологией — часто привязана к историям, допущениям, конкретным и заранее определенным идеям о том, что вера должна из себя представлять.

Хотя нам и может быть известно общепринятое значение слова «вера», мне интересно: в какой степени мы задумываемся о том, чем вообще является чувство веры? На пали — языке исходных буддийских текстов — вера обозначается словом «саддха«. На самом буквальном уровне саддха переводится как «помещение сердца на». Если (и когда) мы «помещаем» сердце на что-то, мы отпускаем, разжимаем кулак и ослабляем хватку.

Тем не менее, отпускать в таком ключе непросто. Наша культура считает важным контроль, ценит самодисциплину, упорный труд и конкуренцию — во всех аспектах нашей жизни у нас и в буквальном, и в метафорическом смысле должны «белеть костяшки рук». С силой мы скорее ассоциируем сжатые кулаки, а не способность отдыхать — что, на самом деле, довольно непросто.  Наличие веры требует глубокого интеллектуального, эмоционального и интуитивного понимания того, что сердце по умолчанию способно любить, доверять и отпускать. При наличии веры мы «знаем» всем существом, а не только своим умом.

Когда я встретила Джозефа Голдстейна на своем первом ретрите по медитации в 1970-х годах, то не знала, что в конечном итоге он станет одним из ближайших моих друзей — не в силу чего-то, что Джозеф при нашей встрече сделал или не сделал, а в силу того, что я сама на момент первого пересечения наших путей прибывала в состоянии фрустрации.

Так уж получилось, что первый свой опыт медитации я получила на десятидневном ретрите в Индии. Первый опыт был отнюдь не самым приятным. Я приступила к медитации с очень четким желанием найти себя и каким-то образом оставить позади годы личных страданий, достигнув «просветления»; но с удивлением осознала, что практика медитации выделила пространство для того, чтобы я увидела внутренние механизмы своего ума, из которых значительная часть моих страданий и проистекала. Начальные этапы моей практики были полны разочарования и замешательства — и, что самое примечательное, мучительной боли в колене!

В какой-то момент по ходу ретрита я нашла способ спасти свои колени от столь мощных страданий. Перед каждой сессией сидячей медитации я пораньше приходила в зал, чтобы сесть, опираясь на книжные шкафы; это полностью спасало меня от отвлекающей боли в теле. Я также начала замечать, как в моем уме разворачиваются иные, более тонкие виды деятельности. Как-то раз, вставая после сидячей практики, я случайно посмотрела на дощечку на книжном шкафу:

«Этот книжный шкаф был поднесен Джозефом Голдстейном»

В то время я не знала, кто такой этот Джозеф, но привыкла опираться на этот книжный шкаф и шутливо подумала: «Джозеф Голдстейн спас мне жизнь!».

В тот день, когда я, наконец, Джозефа встретила, я возвращалась с сессии сидячей практики, по ходу которой дошла до мыcли: «Если твой ум еще раз отвлечется, просто уже постучи головой об стену». К счастью, прозвенел обеденный гонг и группа двинулась в столовую. Все еще ощущая остатки самоосуждения, страха и гнева по поводу своей кажущейся неспособности пережить нирвану прямо сейчас, я услышала, что кто-то спрашивает мужчину в обеденной очереди: «Как твое утро?».

Мужчина спокойно ответил:

«Было сложно. Мне совсем не удавалось сосредотачиваться, но, возможно, во второй половине дня сегодня все будет иначе».

Ответ этого мужчины вызвал во мне раздражение; мне непонятно было, почему он так спокойно к этому относится. Также мне непонятна была и лежащая глубже мудрость в основе его спокойствия и принятия — понимание того, что в блуждании ума нет ничего дурного, и что подмечать подобную активность — и есть суть практики. Я слишком увязла в мыслях о том, что медитация должна выглядеть конкретным образом.

Позже по ходу ретрита я встретилась с этим мужчиной официально, и он оказался Джозефом Голдстейном; лишь тогда мне удалось выразить свою благодарность за то, что он «спас мне жизнь» книжными шкафами. Только позже я узнала, что мое цепляющееся, сердитое отношение было не признаком того, что я «хорошая практикующая», а побочным эффектом глубоко критического отношения к себе. Я также стала понимать, что отношение Джозефа не было вальяжным — оно опиралось на реальное, просторное и устойчивое чувство веры.

Между озабоченностью собой и любовью есть огромное различие. На момент своего первого ретрита я считала, что моя самодисциплина — это форма заботы о себе; на самом же деле я запирала себя в жесткой умственной клетке. Мудрость Джозефа меня напугала; его ответ бросил вызов истории, поверить в которую я себя уговаривала — истории о том, что непременным результатом принятия себя станет лень. Именно эта история удерживала меня в состоянии фрустрации и самообвинения. Вера может спать в каждом из нас — но нам решать, стоит ли себя пробудить. Вера — это пробуждение; простое признание того, что мы можем двинуться к состраданию, любви и связи — прочь от осуждения, страха и изоляции.

Когда мы говорим о балансе или «срединном пути», цель не в том, чтобы отыскать нечто среднее между потаканием себе и самоумерщвлением; наказывать себя за удовольствия или вознаграждать себя за то, что мы себя наказываем. Срединный путь проявляется, когда мы «покоимся сердцем на» принятии напряжения, стресса и общего дискомфорта, связанного с этими крайностями. При наличии этого принятия мы движемся к состоянию подлинного равновесия — а продвинувшись к нему, с верой подталкиваем себя к неизведанному.


Источник: What’s Asleep Inside of Us | On Being

Иллюстрация: Peter karlsson

Перевод на русский – Лобсанг Тенпа, 2016

Материалы по курсу «Ум и умственные факторы» (2016)

Материалы ко встречам по организованному Фондом и «Друзьями Аббатства Шравасти» курсу «Ум и умственные факторы».

Это обновляемая страница; новые материалы добавляются по готовности.

Коренные тексты и справочные материалы

Буддийская психология: ум и умственные факторы

Аудиозаписи семинарских занятий

Семинар 1 (Концептуальное / неконцептуальное. Первичные умы)

Семинар 2 (Постоянно присутствующие и уточняющие объект умственные факторы)

Расшифровки учений досточтимой Тубтен Чодрон

Часть 1: Создание причин счастья

Мингьюр Ринпоче: первое интервью после ретрита

English

Вскоре после того, как в ноябре 2015 года Йонге Мингьюр Ринпоче вернулся из своего четырехлетнего ретрита, его старшие ученики взяли у него эксклюзивное интервью для журнала Lion’s Roar.
Read More

Далай-лама: из «Медитации на природе ума»

English

Исходно опубликовано в блоге издательства Wisdom Publications

11 августа 2014

Отрывок из книги «Медитация на природе ума» Его Святейшества Далай-ламы, Кхонтён Пелджор Лхундруба и Хосе Игнасио Кабезона. В сердце книги – «Исполняющий желания самоцвет устной традиции»: доступный и внесектарный трактат по проникновению в природу ума. Его Святейшество дает учения по тексту и отвечает на вопросы присутствующих учеников. Приведенная ниже выборка взята из этой сессии. Read More